Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман

Накрывая на стол, Сэм старался не смотреть в ее сторону:

– Я обещал ей писать. Когда мы сидели на скамейке, она взяла меня за руку… – вспоминая прикосновение ее нежных пальцев, мальчик едва не обжегся водой из чайника:

– Давай помогу, – раздался рядом веселый голос, – если не считать миссис Бромли и тети Марты, я здесь самая старшая… – леди Августа тоже носила шелковую юбку цвета глубокой лазури и скромную блузу. Поймав взгляд Луизы, Сэм понял, что девочка указывает глазами в сторону служебного входа в особняк:

– В подвале кухня, – обрадовался Сэм, – никто не удивится, если я туда пойду. Например, надо попросить слуг закипятить еще воды… – он надеялся найти укромный уголок:

– Она обещала отвечать на все мои письма… – сердце прерывисто забилось, – а я признался, что она мне очень нравится… – Сэм собирался все повторить девочке:

– Повторить и поцеловать… – он понесся к лестнице ведущей в подвал, – я приеду домой на лето. Луиза будет на каникулах, мы встретимся… – он подумал, что, может быть, им удастся сходить в кино или на танцы. Прав у Сэма пока не было, но отец посадил его за руль в двенадцать лет:

– В Плимуте нас знают, полиция не остановит грузовичок, даже увидев меня в кабине. Можно отвезти Луизу на пикник, выйти с ней в море…

Он едва не споткнулся на лестнице, но напомнил себе, что надо не вызвать подозрений:

– Все равно, – Сэм оглянулся, – пусть папа бурчит о сверчках и шестках. Сейчас новый век, такое не имеет значения. Главное, чтобы я был по душе Луизе… – на него повеяло сладким запахом пирожных, девочка зашептала:

– Кладовая с бельем открыта. Пойдем, только быстро… – тяжелая дверь захлопнулась.

Густи усмехнулась:

– Вряд ли мистеру Бромли такое понравится. Но они подростки, это каникулярный роман…

Густи занялась чаем, не желая болтаться под ногами у тети Марты. Она незаметно посмотрела на террасу. Тетя, покуривая сигарету, говорила с мистером Бромли. Адвокат на отдыхе позволил себе кашемировый свитер, но от галстука не отказался:

– Ему пошел восьмой десяток, – напомнила себе Густи, – дядя Максим галстука не носит, а мальчишки тем более… – собравшись у стола с пирожными, подростки галдели, вспоминая утреннюю рыбалку:

– Тетя Марта не взяла меня в море, а засадила за отчет, – Густи старалась не поднимать глаз, – почему она прицепилась к браслету… – браслет был единственной драгоценностью, полученной ей от Александра. Густи утешала себя тем, что бережливость в характере немцев:

– Он военный сирота, он вырос в бедности. Он откладывает деньги для нашего брака… – в кафе Александр аккуратно делил с ней счет. Густи покупала кофе и сахар для квартиры на София-Шарлотта-плац. Александр брал у нее сигареты, она ходила по магазинам за провизией:

– Он не возвращает мне потраченное, – поняла Густи, – но в семье тоже так не делают, мы почти семья… – она ожидала, что за браслетом последует кольцо. Получив безделушку от Александра, обрадовавшись, Густи сказала:

– Почти как у Куприна, милый. Это знаменитый русский писатель, у него есть рассказ с таким названием… – Александр пожал плечами:

– Никогда не слышал… – Густи поняла:

– Он не догадывается, что я знаю русский язык. Но почему он не удивился, что я читала Куприна? Хотя до войны его переводили на французский… – пальцы задрожали. Густи велела себе успокоиться:

– После часа в компании тети Марты кто угодно заразится паранойей, это ее профессиональная болезнь. Александр немец, он вырос в Западном Берлине, он не имеет отношения к русским. О браслете она расспрашивала всего лишь потому, что у нее была похожая вещь… – девушка услышала смешливый голос дяди Максима:

– Делитесь на команды, нас ожидает пляжный футбол. Пара на пару, на ворота поставим Ника и Полину. Я за рефери, – он присвистнул, – Ворон, дуй наверх за мячом… – Густи вздрогнула. На нее повеяло свежим жасмином, тетя взяла чашку, с рубиновым чаем:

– Мистер Бромли сетовал, что такого чая, как во времена его деда, больше не найдешь… – Марта опустила в чашку дольку лимона, – «К и К» возило чай из Индии на парусных клиперах… – отпив, она добавила:

– Но и этот сорт неплох. Заканчивай, – Марта повела рукой в сторону десертного стола, – посидим в библиотеке, продолжим вчерашний разговор… – Густи только и могла, что кивнуть: «Хорошо, тетя Марта».

Огненный закат золотил рассыпавшиеся по тартановому пледу кудряшки Полины. Девочка сопела, завернувшись в одеяло, рядом с плетеной корзинкой для пикника. Синие огоньки перебегали среди обгоревшего плавника. Мелкие волны рассыпались в белую пену на плоском берегу. На западе, в стороне Плимута, сиял огонь маяка.

Маленький Джон подпер кулаком твердый подбородок:

– Отсюда он уходил в свои плавания, – внезапно сказал юноша, – первый Ворон, сэр Стивен Кроу. Он тоже был из России, тетя Марта… – она сидела неподалеку от костра, накинув на плечи брезентовую рыбацкую куртку. Затянувшись сигаретой, женщина кивнула:

– И он, и его младший брат, что в Мейденхеде похоронен… – Джон тоже щелкнул зажигалкой:

– Пусть курит, – вздохнула женщина, – он взрослый парень, почти шестнадцать лет. Он, в конце концов, узнал, что его брат по матери жив… – Марта не считала возможным скрывать такое от подростка:

– Полина пока пусть ни о чем не догадывается, – она ласково погладила девочку по голове, – Джон сам ей все расскажет, когда она подрастет. Насчет Фриды… – Марта стряхнула пепел в костер, – это дело кузена Авраама… – Волк с ней согласился:

– Я отвезу мальчишек и Луизу в кино, – предложил муж, – а ты побудь с Маленьким Джоном, расскажи об Адольфе… – Марта кисло отозвалась:

– Бедная Эмма ненавидела Гитлера, а теперь ее сына так зовут. Это дело рук Макса, сомнений нет… – Марта принесла на пляж небольшой альбом:

– Фотографии военных лет, – предупредила она юного герцога, – они сделали пластические операции и выглядят по-другому… – снимки высокопоставленных эсэсовцев во главе с деверем Марта с Волком получили из западногерманских архивов. Джон рассматривал руны в петлицах, парадную черную форму:

– Снимали до войны… – подавив брезгливость, Марта коснулась красивого, жесткого лица деверя, – после сорок первого года они носили серое. Они были словно крысы… – Джон сглотнул:

– Вы думаете, что в Марокко может обретаться кто-то из них… – Марта помолчала:

– Точно ничего сказать нельзя, – признала она, – но фон Рабе и Рауфф навещали страну во время войны… – юноша отозвался:

– Папа рассказывал о рандеву. В баре, в Касабланке, играл отец Тупицы, капитан Авербах… – Джон услышал сухой смешок отца:

– Словно в фильме. Но жизнь сильнее искусства, мой милый. Кто мог подумать, что Самуил выживет и найдет сына… – в прозрачных глазах отца промелькнул непонятный Маленькому Джону холодок:

– Тогда Самуил, наверное, не мог представить себе, что он сыграет Шопена и Чайковского у Бранденбургских ворот в мае сорок пятого… – добавил герцог. Юноша вернул альбом Марте:

– Я всех запомнил и буду держать глаза и уши открытыми… – он кинул окурок в костер:

– Что касается Адольфа… – Джон с трудом выговорил имя брата, – то он не виноват, тетя Марта. Ваш… – юноша покраснел, – простите, я имел в виду фон Рабе. В общем, он наверняка лжет Адольфу, как он лгал Теодору-Генриху… – Марта разлила крепкий кофе из термоса:

– Разумеется, мой деверь мастер водить людей за нос… – Джон принял чашку:

– Я надеюсь, что мой брат узнает правду. Если я с ним столкнусь, я сам ему все скажу. Мама бы так хотела… – юноша подумал о беломраморном надгробии с венком васильков, на кладбище Банбери. Отец всегда говорил, что он напоминает мать:

– Не лицом, – улыбался герцог, – лицо у всех Экзетеров одинаковое, словно мы не пэры Англии, а сантехники. У тебя материнские повадки, милый мой… – Марта тоже видела в мальчике Эмму:

– Он так же играет в теннис, смеется, так же загибает страницы, когда читает книги… – она часто рассказывала мальчику о его матери:

– Но рядом стоит еще один памятник, то есть фальшивое надгробие… – подумал Джон, –